Судьба человечка
«Я метался по коридору с этим пакетом-«майкой», в котором лежал мой ребенок, и кричал: «Ну помогите же, хоть кто-нибудь помогите моему сыну! Кидался ко всем, кто в белых халатах. А они от меня отмахивались. Кто-то ухмылялся, а кто-то обозвал меня дебоширом и пригрозил вызвать милицию»,- вспоминает Евгений Урасов. Его история, произошедшая в маленьком уральском городке Верхний Уфалей, когда молодому отцу вынесли новорожденного ребенка в полиэтиленовом пакете для захоронения, месяц назад наделала много шума. Что в этом рабочем городке происходит сейчас? Кто, кроме молодых родителей, вспоминает эту кошмарную историю? Между тем, как удалось выяснить нашему корреспонденту, случай этот отнюдь не уникальный для этих мест.
Еще одно пузо привезли
Евгений принимает меня у себя дома, рассказывает свою историю и курит одну сигарету за другой:
- Мы четыре года вместе прожили, а ребенок это первый был. Раньше все как-то не получалось. В апреле жена попросила тест купить. Подтвердилось, что она беременна. Даже не поверилось – столько ждали. Я еще в аптеку бегал, еще пара тестов показали. И мы пошли в женскую консультацию. А там нас огорошили: внематочная, говорят, беременность, иди на аборт. Представляете, что было бы, если бы мы этих докторов послушали?! Хотя, я уже позже узнал, чем это грозит, ужас... Она, согласись мы на ту операцию, могла вообще стать бесплодной. Тогда мы расстроились, конечно. Решили другому врачу показаться, частному. Та посмотрела и говорит: успокойтесь, все у вас нормально, просто срок маленький. Они сейчас вот говорят – мы поздно пришли на учет вставать. Как поздно-то? Приходили ведь. А после их диагнозов у вас было бы желание к таким врачам идти?
Тем не менее к врачам Светлана Урасова ходила, анализы положенные сдавала.
- Все нормально шло, - продолжает Евгений. - Если бы не живот и нервные срывы иногда – увидел я, как это у беременных бывает, - ничем она не отличалась бы. Но в тот день утром проснулись, жена жалуется на боли в животе. У нее как раз плановый визит к врачу был. Врач говорит: угроза преждевременных родов. Жена в слезы, ложиться в больницу здесь не хочет – столько ужасов наслушались уже. Врач вызвала меня по телефону. Говорит: вы поговорите дома с ней спокойно и в любое время можете ее в больницу привезти. Направление дала. К вечеру жену уговорил. Вызвал такси. Приехали уже около одиннадцати в роддом. «Вы чего притащились? На часы смотрели?»- так нас встретили в приемном покое. Я вспылил, конечно: «У вас тут роддом или магазин? При чем тут часы?» Потом еще жена рассказывала: когда ее оформляли уже без меня, подъехала «скорая» еще с одной роженицей, медсестра выглянула в окно недовольная со словами: «О, еще одно пузо привезли».
«Я назвал его Ангелочком»
Закупать пеленки-распашонки для будущего малыша семья еще не начала – примета плохая запасать заранее. Но все уже определились – кто что для новорожденного берет – и были наготове: одна бабушка ждала момента, когда отправиться за коляской для внучка, другая планировала кроватку купить…
Ночью еще я получил smsку от жены «врачи говорят, у ребенка шансов 0». А утром она позвонила и говорит: врачи сказали, ребенок умер. Велели с паспортом за телом приехать. Я не знал, как эту мысль в голову положить. Ну, взял пеленки, чепчик, чтоб одеть-то его. Не думал, что мне его так вынесут! Грязный черный пакет-«майка», знаете, за три рубля такие продают, на дне какая-то тряпка мокрая и на ней мой сын. Жена идет и причитает: «Женя, он живой, он живой…». Если честно, у меня первая мысль была: у нее с головой не в порядке, шок. Знаете, даже у животных такое бывает ведь, что те не подпускают к своему мертвому детенышу, защищают его, как живого. А когда пакет на лавочку тут же, в коридоре, поставили, я услышал писк. Что потом было, смутно помню. Побежал ко всем, кто в белых халатах, кричал: «Люди, пожалуйста, помогите ребенку моему». Может, это и не врачи были, повара какие-нибудь. От меня отмахивались. Я матерился, ругался, снова просил о помощи. Но вся моя беготня бесполезная была. Кто-то пьяным обозвал, кто-то пригрозил вызвать милицию. Поехал за родственниками. Когда с тетушками вернулся, ребенка уже не было в коридоре. Сказали, забрали его, ждут реаниматора. И в то же время стали нас настраивать: да если и выживет, зачем вам такая обуза? Он же недоношенный, большая вероятность патологии, ДЦП может быть, зачем вам ребенок-инвалид… Но это же мой первый ребенок. У нас тут Волчья гора есть. Я из больницы когда уехал, забрался туда от всех подальше и сидел, как дурак. С богом разговаривал. Просил: пусть выживет только, а я постараюсь сделать, чтоб все нормально было. Мы склонялись Сергеем сына назвать – в честь тестя. Но окончательно еще не определились. Я когда в больницу поехал, решил, назову его Ангелочком. Он на самом деле милый, симпатичный был. Бывают иногда новорожденные некрасивые, а этот сразу красивый был.
У медсестры «своя правда»
Светланины кошмары начались еще раньше. Вскоре после поступления в родильное отделение ей уже вынесли приговор: ребенка не спасти. Несмотря на боли роженицы, ей предложили спуститься со второго этажа (где располагается роддом) на первый – в гинекологическое отделение. По ее словам, здесь она осталась одна в пустой палате. Медсестра появилась уже под утро и предложила пройти в операционную. Светлана взмолилась: «Поставьте обезболивающее». Ей вкололи в ногу укол и разрезали околоплодный пузырь. После этого медсестра снова ушла, сказав, чтоб Света позвала ее, когда родит.
Родила она утром, одна, лежа на панцирной койке. Когда почувствовала, что ребенок уже лежит между ног, позвала медсестру. Та пришла, высказала недовольство, что нет пакета. Потом пакет все же нашла: вытряхнула из той самой черной «майки» Светины кроссовки и положила туда ребенка.
Вашему корреспонденту удалось застать ту самую медсестру на рабочем месте. Правда, по ее словам, это была ее последняя рабочая смена. Женщина отказалась представиться. Она и тему-то обсуждать не хотела. Но кипела в ней своя обида, и медсестра проговорилась:
- Да чего они врут! Я час от нее не отходила. Ж… ей мыла, все за ней подтирала. И рожала она не одна. Вместе мы с ней были. Приняла я ребенка. Не подавал он признаков жизни. А теперь вот козлом отпущения стала. Отрапортуют теперь, что виновные наказаны. Последний день работаю сегодня. Наверное, вообще из медицины уйду теперь.
- Но почему ребенка-то в пакет хозяйственный положили?
- А куда мне его еще класть? У нас утилизация не предусмотрена. Точнее, не была предусмотрена, теперь вот запретили. А раньше мы всегда вот так утилизировать выкидыш отдавали родителям. Потому что средств у гинекологии на это нет.
Женщина ни минуты не сомневается в своей правоте и ни в чем не находит своей вины. Коллеги должностью выше ее поддерживают.
- В больницу женщина поступила почти ночью, около одиннадцати часов с самопроизвольным абортом в ходу, - сообщила главврач городской больницы Верхнего Уфалея Анна Стародумова после предварительных проверок. - Сделать что-то было уже невозможно. В десять утра произошел самопроизвольный выкидыш, спровоцированный инфекцией. О присутствии медсестры в палате во время родов мне сложно что-то говорить, меня там не было. Медсестра говорит, что была в палате для абортов рядом с пациенткой, а женщина уверяет, что ее не было. Я склонна верить своей сотруднице. Даже если медсестра все время не находилась в палате, роды - это ведь длительный процесс, то в любом случае пост рядом с дверью.
Бабий бунт
- Три дня ребенок находился в реанимации,- вспоминает Евгений.- Мы все звонили, узнавали. На второй день нам сказали: порозовел. Мы радовались. А на следующий день сообщили опять, что шансов мало. Вечером еще перезвонили в больницу. Тогда нам и сообщили, что ребенок умер. Когда на следующий день за ним приехал в морг, меня главный паталогоанатом Логинов подзывает: «Ну-ка, пройди, выяснить надо, что это за ребенок…» Я вкратце ему рассказал все, даже врач был шокирован. Оказывается, он в тот день только из отпуска вышел, а ребенок наш накануне поступил – без всяких опознавательных знаков, без каких-либо бумаг, предварительного диагноза. Ничего не было. Доктор стал выяснять, а ему сказали: а, это одна родила в гинекологии и ушла. Ну да, жена после всего в больнице не стала оставаться. Но ведь не бесхозным же наш ребенок был.
В морг Евгений пришел с новыми пеленочками и чепчиком – прежние куда-то пропали. На этот раз малыша одели, как человеку полагается. Вопреки тому, что ни один сотрудник в белом халате человеком его ни разу не назвал. Для них он – плод.
Был маленький гробик, проводы в последний путь, место на кладбище – по-людски все, в общем. А когда Евгений отошел от первого шока, решил: «Так этого не оставлю».
Пошел несостоявшийся отец в милицию, в прокуратуру. Там проверку провести обещали, но сразу предупредили, чтоб сногсшибательных результатов не ждали. Спасибо, намекнули тихонько: вы лучше к журналистам обратитесь, шум поднимайте. И Евгений решил нашуметь о своем горе.
- Вы знаете, у меня жена еще рожать может,- говорит он. Вот сейчас подлечится и мы снова пытаться будем. А куда она придет? В тот же роддом? Сестры наши младшие куда придут? Ради них я и решил – надо этот гадюшник разворошить. Они же за людей нас там не принимают.
Сказать, что в родном городке бунтарь нашел абсолютную поддержку – покривить душой.
- Нет, тут разное говорят. Кто обвиняет, что мы славу себе ищем. А зачем мне такая слава? Мне ребенок нужен был. Слухи тут уже пошли, что мы огромные деньги за все это получили, сотни тысяч. От кого? За что? Да посмотрите, как мы живем. Но все равно считаю, я своего добился, ради чего всю эту бучу поднимал. Встряхнули их.
Похоже, всколыхнуть кое-кого Евгению на самом деле удалось. Одна за другой стали всплывать кошмарные истории, случившиеся за последний год все в том же роддоме. Женщины, которые раньше молчали, кто из страха, кто от безнадеги, решили вслух заговорить о своем горе.
- Я в апреле рожала,- рассказывала 26-летняя Елена Коровина.- Сказали, ребенок четыре с лишним кило, роды тяжелые, надо кесарить. А когда очнулась, сообщают: у ребенка врожденный порок челюстно-лицевой области, односторонняя полная расщелина верхней губы и твердого неба, заячья губа проще говоря. Поплакала, конечно, от такого известия. И сейчас плачу. Илюша ведь наш первенец. Больно смотреть, как он с трудом кушает – молоко проливается. Копим деньги на операцию. Она стоит 30-35 тысяч. Ездили уже в Екатеринбург к пластическим хирургам. А там на нашего сыночка посмотрели врачи и высказали сомнение: не так вовсе выглядит заячья губа, это родовая травма, ему губу во время родов порезали. Сейчас мы собираем нужные анализы. Если подтвердится, что врачи свердловские нам сказали, будем заявление писать в прокуратуру.
- Кстати, и анализы-то сделать тут не могут нормально. Смотрите,- Елена показывает справки.- Вот это мы делали здесь, в Верхнем Уфалее. И ребенку поставили диагноз: гепатит С. А сделали в Екатеринбурге - оказалось, что здоров, нет никакого гепатита. Ну как им после этого верить?
Приезжаем в другой дом на окраине Верхнего Уфалея. Если честно, не сразу поняла, зачем мы сюда заехали – у порога нас встречает счастливая мама троих детей. Двое пацанов – Роман и Паша 11-ти и 5-ти лет заняты своими делами, 9-месячная Лиза у мамы на руках. Ирина первым делом делится последними новостями об успехах дочки, активно познающей окружающий мир.
Однако в ходе разговора выясняется, что Лиза – дочка приемная. Родная дочка Ирины Русаковой могла быть ее ровесницей. Могла быть, но не стала. Девочка умерла во время родов. Как это случилось – очередная жуткая история. Настолько долго, мучительно, болезненно все это тянулось, что некоторые моменты Ирина помнит уже не так отчетливо. Но хорошо помнит, как в первой половине родов врач констатировала четкое сердцебиение ребенка. Ей поздно начали делать кесарево. В итоге диагноз: мертворожденный.
Женщины рассказывают свои горькие случаи, потом вспоминают печальные случаи соседок по палате… Жуткая какая-то картина складывается. Я по телевизору про другое смотрела: там женщин призывают рожать, блага всякие и почет матерям обещают.
Суть да дело
Между тем расследование по заявлению Евгения Урасова прокуратурой все еще не закончено.
- Проводилась медицинская проверка, собирались необходимые документы. На данный момент назначена судебно-медицинская экспертиза,- сообщил следователь прокуратуры Верхнего Уфалея Алексей Ведерников.- Для возбуждения уголовного дела нужны основания. Вот закончится экспертиза, и по ее результатам будет принято решение. Проверяется правильность лечения, предоставленного маме, и реанимационные мероприятия плоду. Ребенком его назвать нельзя.
Кажется, следователь уже сделал свои выводы.
Статистика
Количество младенцев, умерших в возрасте до 1 года, в России по официальной статистике ВОЗ составляет 11 на 1 тыс. детей. Для сравнения, в Германии это число не превышает 4, во Франции - 3, в США – 6. Около 80% смертей новорожденных приходится на перинатальный период, в первую неделю жизни. Доношенных малышей среди них – половина. Впрочем, эти показатели, по словам экспертов, занижены раза в полтора. По нашим стандартам ребенок – все, что больше 1 кг, в то время как за рубежом новорожденный называется человеком, если весит не менее 500 г. У нас же в случае смерти малыша весом 900 г считается, что произошел выкидыш.
На фото: Листочек из кабинета УЗИ стал единственным фото их ребенка; о пополнении семьи Евгений и Светлана мечтали со дня свадьбы; дорогие исследования покажут, была ли болезнь этого малыша врожденной; роддом, где разбиваются сердца.